4. «Самое холодное из чудовищ»

113

«связи, существующей между субстанцией повинующихся и волей господ».

Как пишет Карл Ясперс, «надежду Ницше составляет отважная господствующая раса, располагающаяся над всей чрезвычайно культурной стадной массой». При этом новые господа не просто диктаторы, которые отдают свои приказания, исходя только из какой то абстрактной исти ны или сверхчеловеческого величия, они «мужи народа», в борьбе завоевывающие его доверие. Организующая и на сильственная власть всегда должна иметь определенное отношение к «роду того, чему должно быть организован ным», поэтому она в истинном смысле «плоть от плоти» той среды, которую она же и покоряет и над которой гос подствует. Новые господа будут основывать свое правле ние на самом жестоком законодательстве как по отноше нию к другим, так и в отношении самих себя, правление, «в котором воле людей философов, отправляющих на сильственную власть, и воле тиранов художников дается срок на тысячелетия... Высший род людей, пользующихся демократической Европой как культурным орудием с це лью заполучить в свои руки судьбы всей Земли, чтобы в качестве политических художников придать нужную фор му самому «человеку»»1, будет господствовать в веках.

4. «Самое холодное из чудовищ»

Актуальной формой организации в современном общест ве, наиболее продуктивной и репрезентативной, является, по мнению Ф. Ницше, форма государственности с ее не

1 Ясперс К. Указ. соч. С. 380—381.

114 Глава 3. «Законодательствование» и господство Ф. Ницше

оспоримой монополией на насилие, ведь именно государ ство становится той высшей формой «произведения ис кусства», посредством которой творится и весь новый мир.

Но какие бы формы государства и общества ни рож дались в мире, все они всегда будут оставаться формами рабства, а «те немногие, кто принадлежит самим себе», будут господами; в этой принадлежности самому себе Ф. Ницше улавливает то единственное состояние творче ского мышления, в котором подлинное и невидимое гос подство и уже практически не действующее его понимание становятся тождественными; «большая политика» не только выражает волю к господству, уже мыслить ее — значит в конечном счете обладать фактическим господ ством. (Ф. Ницше заявлял: «стремление к господству мне часто представлялось внутренним признаком слабости...

Наиболее могучие натуры господствуют — не в силу не обходимости... даже если они при жизни хоронят себя в каком нибудь садовом домике»1.)

В современной ему государственности Ницше прежде всего отмечал «чрезмерное развитие промежуточных ин станций и разного рода опосредствующих личностей», па разитирующих и дублирующих действительно работаю щие органы и институции (так, «профессиональные» по литики, благоденствуя, очень артистично представляют в парламентах наблюдаемое ими бедственное положение на рода). В связи с этим весь социальный вопрос только следствие нравственного и интеллектуального декаданса; особенно характерен здесь пример социализма, этого до

1 Ясперс К. Указ. соч. С. 398.

4. «Самое холодное из чудовищ»

115

веденного до завершения «господства ничтожнейших и глупейших» (для Ницше «христианство, гуманизм, Фран цузская революция и социализм — одно и то же»), при котором наступает царство небесное бедных духом. Прав да, в качестве политического «крота, пребывающего под почвой пребывающего в глупости общества», социализм может оказаться даже очень полезным для дела самих бу дущих господ, ведь он задерживает «наступление мира на Земле» и постоянно будоражит чувство стадного и полно го спокойствия, свойственного этому «стадному демокра тическому животному», заставляет европейцев сохранять хотя бы некоторую осторожность и остатки их прежней военной добродетели.

Духовное же либеральное и гуманистическое просве щение — верное средство воспитать в людях чувство не уверенности и слабости, т. е. те качества, которые также затем могут быть с успехом использованы «новыми гос подами». «Смысл стада должен господствовать только в стаде», поэтому даже новую добродетель и новые ценно сти ему, стаду, следует представлять под видом и наиме нованием старых и знакомых ему вещей (так обстоит дело и с большинством демократических завоеваний Евро пы) — с тем большей эффективностью их можно будет использовать для установления нового господства и ново го порядка1.

В процессе возникновения государства решающую роль чаще всего играло отнюдь не благоразумие, а спон танные импульсы героизма и вера в то, что в мире сущест вует нечто более высокое, чем только суверенитет отдель

1 См.: Вебер А. Указ. соч. С. 476—478.

116 Глава 3. «Законодательствование» и господство Ф. Ницше

ного лица, некое благоговение перед родом и старейшина ми, перед смертью, перед чем то духовно превосходящим

ипобедоносным, «восторг воплощенной встречи со своим идолом». Когда же функцией государства становится главным образом закрепощение, осуществляемое в инте ресах и в пользу массы и посредственности, незаменимый

ивыдающийся человек уже не важен для государства, ему нужны теперь только «лишние» и заменимые, только «твой ранг определяет то количество могущества, которое есть ты: остальное — трусость» (Воля к власти. П. 858),

иужасным и неизбежным следствием «равенства» стано вится ситуация, когда каждый начинает полагать, что «имеет право на решение любой проблемы, — тогда вся кой иерархии рангов придет конец» (Воля к власти. П. 860).

Государство, рождающееся и существующее как иерархия, утрачивает смысл своего существования, когда становится «государством массы». Утрата метафизики иерархии и ранга (не правового статуса, не чина и должно сти), являющаяся следствием утраты веры, неизбежно ве дет к омассовлению, процессу, в ходе которого государст во «выталкивается» из системы властеотношений. Сама же власть остается существовать уже в недрах массового общества (которое может называть себя «гражданским», оставаясь массовым по сути), власть и государственность как бы разделяются; утратив свои органические корни, го сударство превращается в бездушный механизм, который власть использует только как соответствующий инстру мент, в котором выдающееся значение придается только одной функции — насилию. Во всяком случае первопри чиной государственности для Ф. Ницше всегда оставалась

4. «Самое холодное из чудовищ»

117

«свирепая, ненасытная, порабощающая массы насильст венная власть», только ее железные скрепы и связывали воедино и единовременно осуществляли иерархическую дифференциацию аморфной массы, последняя же очень скоро забыла об этом ужасающем происхождении госу дарственности, и очень скоро государство стало восприни маться ею только как большее благо. Великой целью госу дарственного искусства Ф. Ницше считал прежде всего достижение социальной устойчивости, которая по значе нию перевешивает собой все остальное, «ибо для массы она более ценна, чем свобода».

«Самым холодным из всех чудовищ» называет Ф. Ницше государство — оторванное от своей творче ской основы, оно может стать силой, уничтожающей за счет механической нивелировки всяческое подлинное бы тие человека; этот новый идол сам высокомерно заявляет о себе: «Я есть народ»; и Заратустра говорит в этой связи: «Рождается слишком много людей, для лишних изобрете но государство», ведь для живущих не в государстве оста ется только масса1, само же государство выступает как «организованная аморальность: внутри себя — как поли ция, уголовное право, сословия, торговля, семья; вовне се бя — как воля к могуществу, к войне, к захватам, к мести» (Воля к власти. П. 717).

Когда государство поднимается над обществом и от рывается от него, непосредственным объектом его регули рования и притязаний, а значит, и его субстанцией, остает ся масса. Общий и абстрактный характер регламентации относится только к ней, точно так же, как и к абстрактно

1 См.: Ясперс К. Указ. соч. С. 361—363.

118 Глава 3. «Законодательствование» и господство Ф. Ницше

му человеку «без свойств». Потеряв свою реальную соци альную основу, государство становится «общенародным», действительно существующая в обществе дифференциа ция, как и непреодолимые природные и качественные раз личия, существующие между людьми, формально и юри дически игнорируются и становятся латентными. Ф. Ниц ше точно заметил, что такая тенденция к уравниванию и связанное с ней стремление к «нейтрализации» государст ва свойственны одновременно как буржуазному либера лизму, так и пролетарскому социализму (правда, этот по следний объявлял об отмирании государства только в да леком и неопределенном будущем); государственный нигилизм обоих течений Ницше объяснял пустотой прису щей им формы, обезличенностью и абстрактностью их представлений о сущности власти.

Буржуазная демократия современности не обладает никакой реальной субстанцией, она есть только «истори ческая форма упадка государства», тогда как радикальный социализм содействует наступающему деспотизму. При этом оба эти движения определенно способствуют дегра дации человека до уровня стадного животного, как обра зованные представители имущих сословий, так и необра зованный класс неимущих рабочих одинаково широко ох вачены этим нивелированием. («Европейская демократия в наименьшей мере есть высвобождение сил. Она прежде всего высвобождение леностей, усталостей, слабостей» (Воля к власти. П. 762).) В противовес этому и в целях преодоления деградации и нигилизма Ф. Ницше и выво дит фигуру своего «сверхчеловека» (Карл Лёвит полагал, что эта идея, хотя и не имеет социального содержания и политического смысла (?), все же играет ключевую роль в

4. «Самое холодное из чудовищ»

119

его планах взращивания будущей элиты господ, которая даст стадному человеку демократии более конкретную цель его существования). Сама посредственность боль шинства становится условием для появления в ее среде яр ких исключений, когда рядом со «стадными животными» возникают «животные вожаки», и демократическое ра венство само по себе оказывается благодатной средой, в которой к уже народившейся новой форме рабства при бавляется «тот высший род властного и царственного ду ха, который основывается на нем, держится за него, воз носится благодаря ему».

Дрессируемость человека в демократической Европе в настоящее время уже стала чрезвычайно велика и эффек тивна, люди, которые столь легко обучаются и столь легко покоряются приказам, составляют теперь явное большин ство, и тот, кто сам может приказывать, легко найдет здесь тех, кто должен повиноваться, — именно демокра тия порождает массу, так послушную «большой полити ке». Новые господа встанут перед массой как ее законода тели и властители одновременно, трудящиеся же массы под их руководством научатся «ощущать себя солдатами» и, как солдаты, беспрекословно станут исполнять то, что им прикажут.

Будущие господа Земли будут использовать нивели рование как верное средство для достижения своих целей, однако этот процесс не может не затронуть и самих основ властвования — власть постепенно начинает переходить в руки формируемых в массовом количестве посредственно стей, поскольку в «мелочную эпоху» именно они и остают ся в живых для неведомых целей будущего. Центры куль туры и власти в человечестве смещаются в их сторону и

120 Глава 3. «Законодательствование» и господство Ф. Ницше

переносятся на размытые множества людей посредствен ных, и сама посредственность как гарант и носительница будущего консолидируется в противостоянии господству черни и эксцентриков — и из этого ее позиционирования для новых господ вырастает новый противник или новый соблазн. Для того чтобы не приспосабливаться к мнениям и требованиям черни и «не петь песен в угоду инстинкту тех, кому ничего не досталось в наследство», новые госпо да будут вынуждены сами становиться «посредственно стями и солидными», т. е. обуржуазиваться, — и тогда весь уже отживший мир идеала может вновь обрести сво их талантливых заступников, ведь тогда «посредствен ность получит ум, остроумие, гений, она станет интерес ной»1.

Правовой аспект нивелирования, прямо бросающийся в глаза, — это юридическое равенство, при котором субъ екты формально равны, фактически же жестко дифферен цированы по своим имущественным, политическим и ан тропологическим возможностям и качествам, и это несов падение порождает новый ресентимент, за которым неотступно следуют социальная пассивность, безынициа тивность и бездуховность. Юридическое уравнивание то гда неизбежно превращается в процесс омассовления и технизации всего, бывшего органическим, народ тогда ста новится массой, а индивидуальность — изолированным в толпе индивидом. Правовое уравнивание и унифицирова ние не могут не быть механическими процедурами обезли чивания: в прокрустовом ложе юридической калибровки формуются вполне типовые (и это — при утрате самого

1 Лёвит К. От Гегеля к Ницше. Революционный перелом в мыш лении XIX века. СПб., 2002. С. 429—432.

4. «Самое холодное из чудовищ»

121

качественного типа человека) «винтики» большой и без душной машины, этого «самого холодного из чудовищ». Сама идея унифицированного человека рождается только в условиях буржуазной демократии: здесь труд и произво дительность становятся общей нормой человеческого су ществования, а безличный закон и капитал — новыми трансцендентными, заменившими Бога ценностями. При ход к власти «среднего класса», ставший следствием рево люции, означает не что иное, как девальвацию духовно сти, победу материализма и явный симптом нигилистиче ской деградации. «Средний класс» — это синоним посредственности, он — торгаш по своей натуре, и Ницше был убежден в том, что и сама эта «власть середины будет поддерживаться торговлей, инстинкт крупного финанси ста не приемлет никаких крайностей. Им не нужны ни ре волюции, ни социализм, ни милитаризм. Им необходимо время от времени нагонять страх на другие, радикальные направления, демонстрируя, сколько всего у них в руках...

Всюду, где есть власть, они умеют быть при власти, но ис пользование этой власти всегда идет только в одном на правлении. Как известно, благородный синоним «посред ственного» — слово «либеральный» (Воля к власти.

П.864).

Илибералов, и социалистов Ф. Ницше убежденно от носил к негативным силам, носительницам нигилистиче ского начала. Внешне их объединяет признак, который мо жет показаться вполне положительным качеством, — это приоритетность труда как особой формы существования (правда, буржуа, капиталист получает от этого способа бытия значительно большую пользу, чем эксплуатируемый ими рабочий); труд объединяет антагонистов в едином

122 Глава 3. «Законодательствование» и господство Ф. Ницше

процессе, сублимирует вечную ресентиментную напряжен ность и усредняет всех без исключения индивидов на почве производства и распределения материальных благ в рамках общества потребления. Утрата ценностей и качественных различий компенсируется всеобщностью труда, утрата привилегий и индивидуальной свободы — всеобщим ра венством прав; Ф. Ницше считал главным признаком ни гилизма разрушение иерархического порядка. Но ниги лизм проявляется не только в процессах уничтожения, но и в попытках создать устойчивый порядок насильственным, жестоким путем, порядок, в котором человек остается про зябать подобно роботу, — здесь нехватка смысла и пони мания удачно сопрягается с работой. «Мир работы, вра щающийся в самом себе и довольствующийся экономиче скими и техническими критериями, гонит по кругу массы рабов труда. Процесс работы, в котором гибнет все, явля ется целесообразным, рационально продуманным, но поте рявшим свой смысл. Он только заглатывает в себя все во круг, поглощая больше, чем производит»1.

В нигилизме рождается и новый рабский ресентимент, глухая ненависть и протест, направленные против порядка, государства и органичности вообще, рождается некое «...социальное месиво, следствие революции, установле ния равных прав, суеверие «равенства людей». При этом носители инстинкта упадка (обиды, неудовлетворенности, тяги к разрушению, анархизма и нигилизма), инстинкта рабства, инстинкта трусости, хитрости... тех слоев, кото рые долго держали внизу, норовят смешаться с кровью всех иных сословий; еще два три поколения — и расу не

1 Юнгер Ф. Ницше. М., 2001. С. 203.

4. «Самое холодное из чудовищ»

123

возможно будет узнать, все будет испоганено чернью» (Воля к власти. П. 864). Юридическое равенство здесь вполне достигнет своей цели, породив наряду с внешним и механическим единством нигилистическую безответствен ность индивида, доверившего свою политическую волю гигантскому и безликому монстру, новому Левиафану.

Ф. Ницше вопрошает: «Как достигается, что государ ство делает уйму вещей, на которые отдельный человек никогда бы не сподобился?» И отвечает: через разделение ответственности — приказа и его исполнения, через про кладывание между ними границы из «добродетелей послу шания, долга, любви к отчизне и правителям, через под держание гордости, строгости, силы, ненависти, мести...» (Воля к власти. П. 717). И хотя в основном все, что чело век делает на своей службе государству, по сути претит са мой его природе (Воля к власти. П. 720), все же именно государство как наиболее эффективный инструмент дис циплины и культивирования общежития, как создатель порядка и иерархии постоянно остается обязательным ат рибутом и институтом человеческого общества, и всегда этот институт неизбежно основывается на жестокости и насилии, он выполняет свои функции путем завоевания и порабощения, представляя собой классическую тиранию, безжалостную машину, предназначенную для обработки и формовки человеческого сырого материала. Поэтому и формы государственности не могут быть ничем иным, как разнообразными формами рабства, любое государство есть всегда «отнимающий» институт принуждения, орга низованное насилие и «предательское безумие», и по скольку секулярное государство не имеет в себе достаточ ного (т. е. метафизического и сакрализованного) авторите

124 Глава 3. «Законодательствование» и господство Ф. Ницше

та власти, постольку оно не имеет и вполне законного права на ограничение человеческой свободы, и поэтому «дисциплинарную», т. е. регулирующую и санкционирую щую саму жизнь и свободу индивидов власть может осущест влять только какая то другая, скрытая сила. В то время как основанная на принципе демократии политика слабеет, не контролируемые и скрытые формы власти обретают все большую силу. Упадок демократической политики совпа дает с подъемом новой разновидности «большой полити ки», осуществляемой «более или менее угадываемыми иг роками мировой политической сцены», когда вместо демо кратических решений наднациональную и национальную экономику, а за ней и политику начинают определять и формировать «темные рыночные силы и мощные личные интересы».

Народ и государство не являются отделенными друг от друга сферами, «современное государство — таков принцип легитимности — есть только исполнительный инструмент суверенной воли народа», и в этой связи Ф. Ницше указывает на два глубинных изменения, обу словленных этим принципом и происшедших в самой сущности власти: эмансипацию политики и правления от религии и постепенное ослабление самого авторитета вла сти. Рациональная теория «народного суверенитета» не избежно провоцирует все новые и новые революционные перевороты в сфере социальных отношений, и в большин стве случаев термин «народная демократия» отсылает нас уже не к политическим, но к сугубо социальным и даже ментальным трансформациям: если абсолютная власть постепенно исчезает из политической сферы, она должна неизбежно исчезнуть и из других сфер общества, особен